Главная Публикации по тверской биографике Встреча с глубинной Россией
Встреча с глубинной Россией
Иннокентий Анненский

Самый загадочный поэт Серебряного века Иннокентий Анненский выпустил при жизни всего один сборник стихов — «Тихие песни», не вызвавший заметного интереса критиков и читающей публики. Слава пришла к нему посмертно, через несколько месяцев после неожиданной кончины — с выходом сборника «Кипарисовый ларец». А ныне о нем принято писать как о великом русском поэте, и это справедливо. Историки литературы и поэты — от Максимилиана Волошина до Александра Кушнера — пытаются  постичь тайны его образности и магию слова. Но благоразумно и тактично оставляют эти попытки, доходя до некоего предела, за которым власть над написанным имеет только сам автор.

Какими нитями судьбы связан Иннокентий Анненский с тверским краем? Отозвались ли в его творчестве многочисленные и длительные приезды на нашу землю? Попробуем окинуть взглядом его жизнь и дать ответы на эти вопросы.

Иннокентий Федорович Анненский родился 1 сентября 1855 года в Омске в семье крупного государственного служащего. Через пять лет семья вернулась в Петербург, где отец получил место чиновника по особым поручениям в Министерстве внутренних дел. Ступени учебы юноши — частная школа, прогимназия, частная гимназия, историко-филологический факультет Петербургского университета, после окончания которого он служил преподавателем древних языков и русской словесности. Был директором коллегии Павла Галагана в Киеве, затем 8-й гимназии в Санкт-Петербурге и, наконец, знаменитой Царскосельской гимназии. В революцию 1905—1906 годов проявил, по мнению начальства, излишнюю мягкость к вольнодумным ученикам, что стало причиной его удаления с должности. Анненский был переведен в Санкт-Петербург окружным инспектором, проработал три года, вышел в отставку, а через несколько месяцев, 13 декабря 1909 года, скончался от разрыва сердца на ступенях столичного Царскосельского вокзала.

Творческая жизнь Анненского проходила на глазах его современников и коллег — литературоведов, писателей, издателей, педагогов. Его научные рецензии и статьи стали появляться в печати с начала 1880-х годов. В последующем Иннокентий Федорович, прекрасно знавший древнегреческий язык, провел огромную работу по переводу на русский язык и комментированию всех пьес Еврипида. Его собственная «вакхическая драма» «Фамира-кифарэд» шла на сцене Камерного театра. Непревзойденными считаются его переводы знаменитых французских поэтов-символистов: Шарля Бодлера, Поля Верлена, Артюра Рембо, Стефана Малларме, Анри де Ренье.

Но, конечно, главное в творчестве Иннокентия Анненского — его оригинальные стихи. Он писал их с детства, но первая публикация состоялась лишь за пять лет до кончины поэта. Сам Анненский говорил, что стремился выразить «больную и чуткую душу наших дней». Поэт с гениальной интуицией чувствовал пульс времени, отсчитывавшего последние годы великого государства и великой культуры. При этом в стихах Анненского нет сугубо политической темы, за исключением, пожалуй, вот этих строк:

А что было у нас на земле,
Чем вознесся орел наш двуглавый,
В темных лаврах гигант на скале, —
Завтра станет ребячьей забавой.

Можно говорить о неприятии поэтом действительности, о стремлении бежать от нее; в то же время видна и привязанность его к повседневности, к «безнадежной разоренности своего пошлого мира». Если Брюсов и Бальмонт выдумывали искусственные миры и эпатировали читателя нарочито броскими фантазиями, то символизм Анненского, которому он остался верен до конца дней, был доведен поэтом до предельного художественного совершенства. Ныне это признано всеми.

3 апреля 1909 года, незадолго до безвременной кончины, поэт создает в Царском Селе один из шедевров русской лирики:

Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя...
Не потому, чтоб я Ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.
И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.

Вдохновленный французскими символистами, Анненский, как и его ученик (и в поэзии, и в гимназии) Николай Гумилев, унаследовал их культ поэтической формы, идеальную любовь к слову. Принципиальное отличие от французских парнасцев — характерная для русской души и русской литературы не ослабевающая нотка жалости к бренному миру, человеку, природе, даже к неодушевленным вещам, в которых поэтом  угадывается душа.

Анненский — замечательный мастер пейзажа, четких деталей обстановки, живой разговорной речи, элементы которой он нередко включает в стихи. Когда он смотрит на мир, на природу как на реальность, то становится совершенно ясной его связь с традицией Баратынского и Тютчева.
Огромно литературное влияние Анненского на возникшие вслед за символизмом ведущие течения русской поэзии — акмеизм и футуризм. Глава школы акмеистов Николай Гумилев включил в свой сборник «Колчан» стихотворение «Памяти Анненского». Анна Ахматова писала: «Я веду свое начало от стихов Анненского». Стихотворение Анненского «Колокольчики» считают первым русским футуристическим стихотворением, а Корней Чуковский вспоминал: «Маяковский шагал особняком, на отлете, и, не желая ни с кем разговаривать, беспрерывно декламировал сам для себя чужие стихи — Сашу Черного, Потемкина, Иннокентия Анненского, Блока, Ахматову. Декламировал сперва как бы в шутку, а потом всерьез, по-настоящему». Влияние Анненского сильно сказывалось на Борисе Пастернаке и его поэтической школе. Ныне последователей еще больше.

Когда Валерий Брюсов, применяя к Анненскому слова Баратынского, писал о его стихотворениях, что они объединены «лица не общим выраженьем», то, конечно, не знал, что первые по-настоящему талантливые стихи Иннокентий Федорович написал в имении Сливицкое под ныне тверским городом Белым — в нескольких верстах от имения Подвойское, где первые стихотворные опыты предпринял молодой Баратынский. Поразительное сопряжение в пространстве творческих судеб двух великих поэтов! Более того, именно имение Подвойское стало, по свидетельству сына поэта Валентина Кривича, персонажем известного стихотворения Анненского «Старая усадьба»:

Сердце дома. Сердце радо.
А чему?
Тени дома? Тени сада?
Не пойму…

В Сливицком написано немало и других известных любителям поэзии стихов. Валентин Кривич вспоминал: «Одним летом, когда у нас в деревне строили новый дом, отец прилюбил уходить во время перерыва работы заниматься туда и устраивался с каким-нибудь маленьким столиком в одной из недостроенных комнат. Про эти занятия, между прочим, говорится в стихотворении «Под новой крышей».

Как же оказался И.Ф. Анненский под Белым? Летом 1877 года его, студента-филолога, пригласили репетитором к двум подросткам — Платону и Эммануилу Хмара-Барщевским, проживавшим с овдовевшей матерью Надеждой Валентиновной в имении Сливицкое. Надежда была старше Иннокентия на 14 лет, что не помешало тому влюбиться в нее без памяти. Венчание состоялось через два года в Петербурге.

Незадолго до свадьбы Анненский писал сестре: «Моя Дина очень хороша собою… Характер у нее твердый, темперамент нерв-ный без всякого нервничанья, воля сильная, несколько излишне деспотичная и покоряющая».

Ни в одной поэтической строке, ни в одном письме мы не встретим досады на личную жизнь, но невеселые душевные переживания и чувство одиночества сквозят во всей лирике Анненского. Продолжавшийся 30 лет брак внешне был благополучен, хотя характер жены и разница в возрасте со временем стали бросаться в глаза окружающим.

После женитьбы Анненский почти ежегодно приезжал на лето в родовое имение своей жены. Здесь в 1880 году родился его единственный сын Валентин. В стихах появляются описания сельской природы, и даже их названия образуют своеобразный природный календарь: «Май», «Июль», «Август». Новой важной темой его поэзии становится в эту пору сельская дорога. Валентин Кривич вспоминал: «Отец, бывая в деревне, может, по инерции, но все же в известной мере отдавался течению ее жизни: не прочь был и проехаться верхом, и сходить выкупаться, и побывать у какого-нибудь соседа-родственника». Трогательны зарисовки о том, как любили Иннокентия Федоровича — казалось бы, рафинированного столичного барина, местные крестьяне, как они понимали и ценили его.

Талантливый бельский краевед Татьяна Чистякова справедливо утверждает, что «знакомство поэта с глубинной Россией, с бельским краем в частности, придало его творчеству особо ценные и неповторимые черты». Можем добавить к этому, что Анна Ахматова, ученица Анненского, встретилась с глубинной Россией также на тверской земле, под Бежецком, в имении Слепнево и его окрестностях, и эта встреча наполнила ее поэзию глубинно народным содержанием.

 

Вячеслав Воробьёв,
профессор Государственной академии славянской культуры