Общественная палата Тверской области

Караганов А.В.

В 2004 году Александру Васильевичу Караганову была вручена премия Гильдии киноведов и кинокритиков России со следующей формулировкой: «Публицисту, театроведу, кинокритику, автору множества трудов о советской драматургии и об отечественном и мировом кино, одному из создателей Союза кинематографистов СССР и на протяжении двадцати с лишним лет – его мозговому центру».

Эта уникальная оценка деятельности нашего земляка – официальный, но не единственный нестандартный отзыв о его деятельности и личности.

Доктор искусствоведения Валерий Фомин, «несравненный летописец истории советского кино», как его называют, опубликовал в 2000 году очерк, фрагмент которого уместно здесь привести:

«8 апреля 1967 года с Васильевской (Дом кино, где размещался Союз кинематографистов. – В.В.) в Кинокомитет ушло вот такое послание: «Секретариат Союза кинематографистов СССР получил письмо члена Союза, оператора Шафрана А.Д., о наказаниях, каким были подвергнуты режиссер Агранович и операторы Рейзентул и Шафран за съемки церемонии похорон Анны Ахматовой, включая съемки в Соборе. Из письма очевидно, что естественное для кинематографиста и во всяком случае не преступное желание зафиксировать на пленке всю процедуру показалось некоторым ленинградским товарищам серьезным проступком, заслуживающим суровой кары. По нашему мнению, решение директора студии тов. Соловцева В.М. в отношении членов Союза кинематографистов тт. Аграновича, Рейзентула, Шафрана является несправедливым и неправильным… Просим руководство Комитета вмешаться в это дело и пересмотреть решение директора студии. Секретарь Правления СК СССР А. Караганов».

Дивясь дуболомности тогдашних горе-начальников, покаравших документалистов только за то, что «рука поднялась» снять похороны Ахматовой без надлежащей на то санкции, еще больше восхищаюсь человеком, подписавшим протестующее письмо. А сколько было таких писем, звонков, обращений и прочих нетривиальных действий, многие из которых, без всякого преувеличения, оказывались для членов нашего Союза поистине спасительными. Минимум дважды Александр Васильевич выступал в качестве волшебного заступника и для автора этих строк… Недаром даже в известном суровыми оценками «Мартирологе» Тарковского имя Караганова упоминается с благодарностью: «В отличие от всей страны мы на Васильевской в полной мере вкусили «социализм с человеческим лицом». Да, здесь исполняли все советские обряды, отбивали ритуальные поклоны Старой площади (ЦК КПСС. – В.В.), но лбов не разбивали. Даже на самые нелепые, порой чудовищные телодвижения властей старались отреагировать по-умному, не теряя достоинства, а часто – даже с пользой для нашего киношного дела. Здесь тонко и деликатно, но в то же время надежно и своевременно гасили собственные страсти и междоусобицы, то и дело закипавшие в самой кинематографической среде. А уж как помогали!..

Имя всему этому прекрасному чуду, счастливому исключению из общего советского маразма — Александр Васильевич Караганов. Я наткнулся в архиве ЦК, РГАЛИ и других заведениях буквально на тысячи (!!!) его писем, обращений, ходатайств за Союз и нас грешных, написанных умно, изобретательно, с такой убойной аргументированностью, что по самому нейтральному абзацу видно, что писал их не равнодушный чиновник, а очень хороший, болеющий за дело, за всех нас человек. А ведь вся эта океанская писанина — лишь маленькая часть той титанической многолетней работы, которую изо дня в день, из года в год вершил Караганов, чуть ли не каждый раз рискуя и подставляясь. По роду деятельности, будучи главным «контактером» Союза кинематографистов со Старой площадью, он был тем самым громоотводом, по которому в первую очередь должны были долбануть испепеляющие молнии разгневанных партийных вельмож. Можно только догадываться, сколько их пронеслось над рано поседевшей головой секретаря Союза кинематографистов, отвечающего за идеологию, международную деятельность Союза и многое, многое другое! Но ведь были те, что били в сердце. И никогда, заметьте, ни разу — ни одного стона, ни одной жалобы, ни одного стенания: ах, как мне досталось! Вот уж поистине высочайший образец настоящего мужского поведения. Как нам этого сегодня не хватает! Так хоть вспомнить. Вспомнить с благодарностью. С восхищением. С надеждой, что такие люди, может быть, еще будут».

Конечно, не надо абсолютно идеализировать деятельность Александра Васильевича: он был и продуктом своего времени, и чиновником, над которым нависало высшее руководство страны, не допустившее бы чрезмерной идеологической вольности в его словах и действиях. Но именно это и следует иметь в виду тем нынешним искусствоведам, кто упрекает Караганова в том, что он отвергал критику советского кинематографа зарубежными деятелями кино или редактировал чьи-то острые публикации.

Тонкий дипломат, эрудит и мыслитель, он едва ли не в одиночку сумел более четверти века на равных поддерживать диалог нашей страны с мировым кинематографом на высоком уровне. Его считали своим другом Федерико Феллини и Жан Маре, Симона Синьоре и Кшиштоф Занусси. Григорий Чухрай вспоминал, как Караганов обхитрил председателя Госкино Алексея Романова, не желавшего отдавать главный приз Международного Московского кинофестиваля Феллини и его фильму «Восемь с половиной». Александр Васильевич спрятал опального председателя жюри Чухрая в выдуманной командировке в Киев, чуть изменил формулировку номинации, и великий итальянский режиссер был все же удостоен главного приза, а культурный авторитет нашей страны был спасен. Гнев главы Госкино обрушился на Караганова уже постфактум.

Александр Васильевич Караганов родился 6 сентября 1915 года в деревне Мартыново под Весьегонском. Вскоре семья переехала в уездный центр, Саша окончил здесь школу и уже старшеклассником стал писать корреспонденции в местную газету «Колхозный призыв». Продолжал работать в ней журналистом и после школы (другим корреспондентом был Веня Флейшман, впоследствии любимый ученик Шостаковича, автор оперы «Скрипка Ротшильда»), а в 1939 году окончил знаменитый МИФЛИ – Московский институт философии, литературы и истории, на всю жизнь подружившись там с Константином Симоновым.

Вскоре после войны 30-летнего Александра Караганова назначают на высокий пост заместителя председателя ВОКСа – Всесоюзного общества культурной связи с заграницей, курировавшегося непосредственно Берией. Был репрессирован, но смерть Сталина спасла от худшего. Работал главным редактором издававшейся на английском языке газеты «Советская литература», затем – главным редактором и директором издательства «Искусство». Стал доктором искусствоведения, профессором, секретарем Союза кинематографистов СССР, преподавал в Академии общественных наук, написал более 20 книг по теории и истории кино и литературоведению. В КПСС вступил только после XX съезда, больших наград, кроме ордена Трудового Красного Знамени, не имел.

Мне, его земляку, посчастливилось общаться с Александром Васильевичем в 1970-х годах, когда он часто приезжал в Весьегонск и жил в родовом доме. Был я студентом-историком и, конечно, хотел узнать от мэтра что-нибудь совсем необычное. Однажды мы сидели с ним на бульварной скамеечке под березами напротив его дома, он был благодушен и сказал: «Ладно, Слава, расскажу я тебе один случай, только пока не болтай об этом. В 46-м году, когда я проработал в ВОКСе еще совсем немного, мне звонят и говорят, что меня вызывает товарищ Сталин. Приезжаю в Кремль в полуобморочном состоянии. Проводят меня в кабинет. Сталин прохаживается в мягких сапожках и, почти не поднимая глаз, говорит: «Товарищ Караганов, вы знаете, что в Португалии умер русский чемпион мира по шахматам Алехин?» Я понятия об этом не имел, но с перепугу ответил утвердительно. Сталин продолжает: «Следующим чемпионом мира по шахматам должен быть советский гроссмейстер. Вы поняли, товарищ Караганов?» – «Понял, товарищ Сталин». – «Это хорошо. Выполняйте». Вышел я ни жив ни мертв, добрался до своего кабинета. Заезжает генерал НКВД Судоплатов, выслушал и говорит: «Это дело поправимое, не бойся». Для выявления нового чемпиона предстоял матч-турнир с участием шести лучших гроссмейстеров мира: Эйве, Решевского, Файна и троих наших – Ботвинника, Смыслова и Кереса. Решено было вывести из строя американца Файна и тем самым взвинтить нервы молодого и очень мнительного его соотечественника Решевского. Вскоре получилось так, что у него расстроился на несколько недель желудок, и от полета в Гаагу Файн, ссылаясь на врачей, отказался. Решевский за шахматной доской больше думал о собственном здоровье, и перед перелетом в Москву, где проводилась вторая половина турнира (я за нее отвечал головой), заметно отстал от Ботвинника. Отрыв ликвидировать не удалось, и прекрасно игравший Михаил Ботвинник стал в 1948 году первым советским чемпионом мира по шахматам». Я говорю: «Дядя Саша, вас, наверно, наградили?» – «Ты знаешь, Слава, все получили ордена, даже курировавший в Политбюро спорт Ворошилов, а я нет». – «Как же так?!» – «А мне Сталин подарил автомобиль «Победа»…

Александр Васильевич Караганов нежно любил Весьегонск и в 2007 году, незадолго до кончины, прислал огромную трогательную телеграмму-письмо по случаю организованного нами в его родном городе первого Дня земляка. Приветствие подписал и его сын Сергей Александрович – председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России, доктор исторических наук, профессор, декан факультета мировой экономики и мировой политики Высшей школы экономики, заместитель директора Института Европы Российской академии наук. Лейтмотив послания:

«Мы гордимся, что мы – весьегонцы!» Род Карагановых стоит крепко и не теряет связей с малой родиной.

Вячеслав Воробьёв,
профессор Государственной академии славянской культуры